Интервью — Сергей Бажанов, президент Международного банка Санкт-Петербурга

 Сергей Бажанов получил известность как банкир на посту руководителя Балтонэксимбанка. Он вывел банк из кризиса 1998 г. Летом 1998 г. у Балтонэксимбанка (с 2002 г. — Балтинвестбанк) практически не было ГКО, а большая часть активов была переведена в валюту и размещена по трастовой схеме в Швейцарии. Поэтому банк, который был тогда частью группы «Интеррос» и опорным банком петербургской администрации, не пострадал и даже укрепился, доволен сейчас Бажанов. После кризиса Бажанову, по его словам, захотелось быть «паровозом, а не вагоном поезда», и в 1999 г. он стал акционером и президентом небольшого Лесопромышленного банка — после смены акционеров он получил более пафосное название: Международный банк Санкт-Петербурга(МБСП). Его партнером был Владимир Коган, президент Банкирского дома «Санкт-Петербург», в состав которого кроме МБСП входили ПСБ и банк «Санкт-Петербург». Тогда у банка появились крупные клиенты, в том числе «Пулково», «Адмиралтейские верфи», пивоваренная компания «Балтика», сообщается на сайте банка. За год до того, как объявить о продаже ПСБ ВТБ, Коган вышел из капитала МБСП, контроль перешел к менеджерам во главе с Сергеем Бажановым.

В 2008 г. Бажанов решил податься в сенаторы. А 25 сентября Совет Федерации (СФ) досрочно прекратил полномочия одного из самых богатых сенаторов — в прошлом году Бажанов занимал пятое место по доходам среди членов СФ (см. врез). «Пресловутый закон о счетах и собственности за границей стал некоей точкой невозврата, когда надо принимать решение о том, чем ты дальше будешь в итоге заниматься, где твое предназначение и основные интересы», — сказал он «Ведомостям».

— Почему вы решили прийти, а потом уйти из Совета Федерации?

— В 2008 г. Ульяновская область осталась без представителя законодательного собрания. Руководству области было важно найти на этот пост человека, который знал бы политический и деловой истеблишмент и был материально независим. Я подходил по всем критериям, тем более что ранее имел уже депутатский опыт — в 1990 г. был избран депутатом городского совета [Ульяновска]. Когда я получил предложение стать представителем в СФ от Ульяновской области, я, конечно, взвешивал все «за» и «против». Я понимал, что возможности для управления бизнесом будут ограничены. Но закон не запрещает сенатору быть владельцем банка. Я передал акции управляющей компании, она прекрасно справлялась, да и задачи были неконфликтные — раз в год установить размер дивидендов и утвердить итоги работы.

 

 

— Каково вам было быть сенатором?

— Во время сенаторства я часто бывал в Москве, но не жил там постоянно. Несмотря на это, служебную квартиру рядом с Кутузовским мне дали. При получении я расписался за имущество — сколько посуды, сколько постельного белья и т. д. Но в итоге я в ней ни разу не был, так как у меня в Москве есть своя небольшая квартира. В течение года я оплачивал аренду за служебную квартиру, а потом решил отказаться от нее, но оказалось, что это существенно сложнее, чем получить служебное жилье. Пришлось подписывать больше бумаг, сдавать по описи вещи, которыми я не пользовался.

Свою новую деятельность я воспринимал не только как высшую степень доверия, новый масштаб работы, но еще и через призму долга городу, где мне довелось окончить школу, институт, где я работал, женился. Хотя родной мой город — это Ленинград — Петербург. В СФ я работал в комитете по бюджету и финансовым рынкам. Туда стремились многие сенаторы, так как он давал возможность помочь своему региону бюджетными субсидиями. Не могу сказать, что я завалил деньгами Ульяновскую область, но определенные преференции для региона были. Я также старался внести вклад в организацию интересных культурных мероприятий в области и в поддержание исторической памяти. В преддверии 245-летия [Николая] Карамзина я привлек к этому событию Фонд Андрея Первозванного под руководством Владимира Якунина. И убедил его, что надо провести в Ульяновске — на родине писателя — цикл мероприятий, посвященных юбилею. На мои личные средства в Ульяновске был установлен бюст Карамзина работы петербургского скульптора Альберта Чаркина. Это интересно еще и тем, что решение об установке бюста Карамзина еще в Симбирске было принято императором Николаем I, но реализовалось только сейчас. Еще себе в заслугу ставлю то, что Коммунистическую улицу наконец переименовали в переулок Карамзина.

— Чем именно вы занимались в Совете Федерации?

— В комитете по бюджету и финансовым рынкам я был ответственным за взаимодействие с Банком России и банковскими ассоциациями. Это было время экономического кризиса, я, будучи зампредом комитета, вплотную занимался антикризисным пакетом документов. Оперативные действия, предпринятые Министерством финансов, Центробанком, а также законодателями, оказались больше чем просто очень эффективными — они достойны того, чтобы их внести в учебник.

— Что считаете своим главным достижением за эти годы?

— Сложно выделить что-то одно. Да и достижения в парламенте — это далеко не всегда яркие и быстрые победы. Порой важнее не согласовать законопроект, а, наоборот, не пропустить бесполезные, а подчас «вредные» и умаляющие права и свободы граждан законы. Так, например, я активно участвовал в достаточно интересной борьбе вокруг закона о платежных терминалах. Особенностью этого закона было то, что владельцы платежных терминалов не обязаны были формировать достаточный капитал и страховать свою ответственность. И это при том, что денежные потоки в терминалах сравнимы с банковскими, которые контролируются правительством, Центральным банком и т. д. Было довольно трудно убедить коллег в том, что этот закон не давал никаких гарантий плательщику, что его деньги дойдут по назначению, все риски оставались на потребителе услуг. В итоге, несмотря на активное противодействие, вышло по-моему: президент России наложил вето на законопроект.

Я считаю, что наша проблема [в законодательной сфере] — избыточность законов. Весенняя сессия Госдумы рассмотрела около 500 законов, приняла 170. На мой взгляд, было бы полезно ввести более четкую систему приоритетов в рассмотрении и принятии законов: скажем, 50 принятых в сессию значимых законов — вполне оптимальный результат.

 

 

— Это была воля богатых людей — уйти из Совета Федерации, чтобы не расставаться с собственностью за границей?

— В каждом отдельном случае были свои мотивы. Для кого-то основную роль действительно сыграл закон о зарубежных счетах, некоторые просто выбрали бизнес. Полагаю, что в большинстве случаев дело не в счетах и недвижимости. Мне вообще представляется, что национализация элит преждевременна. Я не считаю себя гражданином Франции или Финляндии, где у меня есть недвижимость. Я гражданин России, и у меня наворачиваются слезы, когда играет гимн. Но в данной ситуации идет маркировка людей по имущественному признаку. Получается, что можно владеть миллиардами в России, но иметь два цента за границей запрещено. Когда я смотрю на менеджера, я прежде всего анализирую соответствие его профессиональных качеств работе, пользу, которую он может принести делу, а не то, где у него кошелек лежит — в правом или левом кармане. К людям во власти надо относиться с точки зрения их управленческих способностей, профессионального и жизненного опыта, делить не на богатых и бедных, а на способных и бесталанных. Например, талантливый строитель Андрей Молчанов, будучи председателем комитета Совета Федерации по делам СНГ, а впоследствии и комитета Совета Федерации по экономической политике, принес намного больше пользы, чем иные законодатели, не имеющие зарубежных активов.

Для законодательного процесса приход владельцев и топ-менеджеров в политику — это плюс, так как парламенту нужны грамотные люди с опытом построения бизнеса и руководства крупными компаниями, которые уже достигли определенных высот в своей жизни. А человек, не имеющий достаточного опыта в работе, пусть даже он честный и порядочный, вряд ли будет успешным законодателем. Я полагаю, что скорее пресловутый закон о счетах и собственности за границей стал некоей точкой невозврата, когда надо принимать решение о том, чем ты дальше будешь в итоге заниматься, где твое предназначение и основные интересы.

— Задумывались о том, чтобы продать зарубежную недвижимость? Она не быстроликвидная, наверное.

— Прежде всего стоит сказать, что владеть недвижимостью за границей парламентариям не запрещено. Она действительно не быстроликвидная, но и продавать ее я не планировал. Я много времени потратил на ее покупку, кроме небольшой финской квартиры, которую приобрел в 1996 г. Тогда в Петербурге Собчак, который ассоциировался с демократическими силами, проиграл выборы. Параллельно шла подготовка к выборам президента, была перспектива того, что Ельцин проиграет Зюганову. Так как мозги у меня были промыты коммунистической идеологией, я понимал, что коммунистическая власть для меня плохо кончится, поэтому покупка финской квартиры была определенной степенью защиты для меня и моей семьи. Я к тому времени был уже состоятельным человеком и на всякий случай купил себе квартиру в Хельсинки. Почему именно там? Хельсинки — ближайший западный город, куда, кстати, лыжня была проторена еще Лениным. А я лыжник неплохой, добраться сумел бы оперативно (смеется). Из Совета Федерации я решил уйти не из-за закона о запрете на активы за рубежом. Он, может быть, повлиял на время, но могу сказать, что решение о том, что я не буду избираться на второй срок, я принял еще два года назад. Понял, что мое призвание — работа в банке. Для меня это образ жизни. И когда я наблюдал, как банки, равные МБСП на момент моего ухода, подрастают, я понимал, что хочу вернуться. Как волка ни корми, все в банк смотрит.

 

 

— В каком состоянии находится МБСП и как собираетесь его развивать?

— Я положительно оцениваю текущее состояние банка. Несмотря на кризис, банк нормально развивался, бурного роста не было, но показатели, в том числе и ежегодную прибыль, банк постепенно увеличивал. Когда угрозы кризиса и плохих долгов миновали, МБСП встал на рельсы более динамичного развития.

Сейчас, когда я вернулся к управлению банком, развитие будет более динамичное и продуктивное с точки зрения показателей и расширения клиентской базы. Меня многие на рынке знают и всегда охотно деньги под меня размещают. Мои личные связи, безусловно, будут плюсом в дальнейшем развитии банка.

Стратегическую линию я менять не планирую. Мы всегда делали ставку на корпоративный бизнес и будем в дальнейшем стараться максимально расширить нашу нишу в этом сегменте. Хотя сейчас в банковском секторе очень непростая ситуация складывается. На рынке произошли определенные изменения, усиливается влияние государственных банков. Они демпингуют, особенно в валютных кредитах и особенно на надежных заемщиках — например, на тех, кто работает по госзаказу. Я бьюсь за эти ресурсы, а госбанки чуть ли не насильно заставляют их брать.

Тем не менее мы в меру своих сил и норматива — 1,7 млрд руб. в одни руки — достаточно конкурентоспособны. Банк предлагает с точки зрения рынка хорошую ставку, всегда применяет индивидуальный подход, принимает решение быстро, по существу. Может быть, оно не всегда положительное. Но порой после отрицательного ответа, последовавшего через 3-4 дня, потенциальные заемщики благодарят, потому что в иерархических структурах заявку могут рассматривать 4-6 месяцев и после этого отказать. Мы, по крайней мере, сокращаем сроки ожидания.

Сейчас в оборонных отраслях идет укрупнение — уже есть Объединенная авиастроительная компания, Объединенная судостроительная корпорация, планируется создание ракетной корпорации. Денежные потоки таких гигантов под силу удержать только монстрам типа ВТБ и Сбербанка. Тем не менее мы подстраиваемся под этот тренд: если нельзя разместить деньги компании, то мы готовы управлять средствами отдельных предприятий, дивидендами, пенсией, ценными бумагами или предложить другие наши услуги.

— В прошлом году была эмиссия, в этом году будете проводить?

— Наверное, проведем эмиссию к концу года. Пока показатели банка соответствуют требованиям, выдвигаемым регулятором для интеграции в международную систему стандартов («Базель III»), в ближайшие 2-3 года с этим проблем не будет. Конечно, если удвоить банк, то они появятся. Но я не думаю, что сейчас подходящее время для бесконтрольного роста активов. В текущих экономических условиях надо, наоборот, особенно отслеживать выдачи, чтобы минимизировать возможные риски. Могу сказать, что, несмотря на то что я не управлял банком в последние годы, я тем не менее высказывал свои пожелания как акционер. И одним из последних нововведений, в частности, по моим пожеланиям стала модернизация системы кредитования в банке. Мы перетряхнули весь портфель и проводим определенные мероприятия по его укреплению, работаем с обеспечением.

 

 

— Какие непрофильные активы есть у МБСП?

— У нас есть несколько земельных участков в Самарской области общей площадью 175 га. Есть две квартиры на ул. Миллионной рядом с атлантами, но мы ждем ценовой конъюнктуры, чтобы вернуть вложенные в них в 2007 г. средства. Мы близки к этому. С другой стороны, если ухудшится конъюнктура рынка, квартира останется.

В собственность банка перешел парк-отель в Пушкине — это тоже бывший залог. Раз в два месяца туда приезжает потенциальный покупатель, смотрит. Но мы не спешим продавать, это небольшой, но неубыточный бизнес — 3-5% годовых приносит. Там проводятся корпоративные тренинги, в том числе и семинары МБСП.

В свое время у нас было много непрофильных активов. С 2000 по 2003 г. многие пребывали в эйфории, стремились к созданию многоотраслевых холдингов. Потом стало ясно, что невозможно в 15 отраслях стать специалистом. Я стал избавляться от активов в 2003 г. Продал 60% страховой компании, совладельцем которой был, продал аудиторский бизнес. Таможенный терминал был построен недалеко от финской границы на мои средства. Мне казалось, что реализовать его будет сложно, но таможенное дело пошло в гору, и мы эффективно продали бизнес.

— Вам предлагают или предлагали продать банк?

— Конечно. До кризиса 2008 г. на дню по двое покупателей приезжало со всего мира: из Азии, Америки, Австралии, не считая европейских стран. Из Африки только не было. Я рассматривал некоторые предложения. Речь с моей стороны шла о продаже пакета для получения источника дешевого фондирования — в то время была большая разница в стоимости ресурсов. Но сегодня нет спроса на русские банки. Да и я не готов продавать банк. Я человек активный и не готов почивать на лаврах, сидя дома, а во-вторых, МБСП — это дело моей жизни. К тому же МБСП приносит хороший доход и растет с каждым годом.

— Почувствовали ли уход из вашего банка Руслана Матюхина и еще нескольких топ-менеджеров в «Банк БФА»?

— Когда я говорю, что банк с 2008 г. стал немного не таким, как бы я хотел, значит, он стал немножко таким, как хотели бы менеджеры, которые в нем остались после моего ухода в Совет Федерации. Ну, это диалектика жизни. Когда собственник каждый день не контролирует топ-менеджера, тот приспосабливается, заводит свой бизнес. Как правило — за счет банка, порой это альтернативный бизнес. И на 90% он живет жизнью своего бизнеса, а на 10% приходит в банк торговать лицом.

А в корпоративном банке нельзя только формально присутствовать, здесь надо работать, работать и еще раз работать каждый день. Реалии сегодняшнего дня вполне позволяют 50-миллиардному банку расти и процветать без тех, для кого он был временным пристанищем и кто не вкладывал особенных сил в его развитие, а скорее делал себе имя за счет банка.

 

 

— Вы согласны с тем, что в экономике началась стагнация?

— Банк не занимается рискованными операциями с акциями на фондовом рынке. Мы ожидаем не стагнацию, проще назвать это постоянством или отсутствием динамики в росте. Мы не ждем падения, скорее коррекции примерно на 10% — это возможное максимальное снижение стоимости акций на фондовом рынке, по ВВП однозначно будет прирост, он будет положительный.

Что касается банка, то, если кредит обеспечен залогом, риск всегда меньше. В обстановке неопределенности значимость грамотного целеполагания стремительно возрастает. В январе — феврале 1998 г., когда я руководил Балтонэксимбанком, у меня была цель сберечь активы банка и для этого выйти из ГКО. Мы рубли перевели в долларовые активы, а ГКО ограничили срочностью(не больше недели) и объемом — по нынешним деньгам миллиарда полтора [рублей]. К лету ГКО в портфеле банка отсутствовали, а львиная доля активов в валюте была размещена по трастовой схеме в Швейцарии. В итоге банк из кризиса вышел в состоянии более крепком и стабильном, чем был до 1998 г. Он стал настолько же сильнее, насколько доллар был крепче рубля. В это же время многие банки, как мы знаем, прекратили свое существование.

Возвращаясь к 2013 г., могу сказать, что сейчас у меня нет предчувствия кризиса. Ухудшение в экономике, если оно случится, компенсируют ресурсная резервная база и здравый смысл руководства страны. Оно придерживается достаточно жесткого бюджетного планирования и требует исполнения бюджета.

— А почему вы ушли из Балтонэксимбанка?

— Кроме естественного желания работать на себя одним из поводов к моему уходу сразу после кризиса было четкое понимание, что легче и эффективнее работать, когда твои решения зависят только от тебя. Иными словами, проще работать, будучи паровозом, а не вагоном поезда, путь которого тебе не всегда ясен.Это был 1999-й послекризисный год. «Балтонэксим» был на пике своего роста. Я к этому времени имел богатый банковский опыт, включая, что особенно важно, успешный антикризисный менеджмент. Поэтому решил, что готов стать акционером банка. С тех пор я сам определяю цели и сам со своей командой их достигаю. К настоящему моменту МБСП принес в казну более 3,5 млрд руб. налогов, обеспечил полтысячи рабочих мест, имеет опыт решения таких задач клиентов, которые до нас никто не осуществлял. Сейчас я на практике могу оценить правильность принятых мной как законодателем законов.

 

 

— Есть ли предпосылки на рынке, что усложнится ситуация с проблемными долгами?

— С 1990 г. до миллениума в экономике и политике произошло очень много изменений, мне казалось, что это целая всемирная история. А потом появился стабильный президент, будоражащих событий стало меньше, экономика неплохо пережила волатильность 2004 г., всемирный экономический кризис 2008 г. Устойчивость системы намного выше, чем в 90-е гг. Цены на нефть держатся. Бюджет стал не как короткое одеяло, а как широкое покрывало, дающее возможность для развития бизнеса. Я говорю не о коррупции, а о своей специализации и опыте в создании нового бизнеса, получении прибыли и направлении ее опять же на развитие. Но в любом случае, несмотря на конкуренцию, работать стало легче.

— Экономическая стабильность — разве заслуга власти? Экономика развивается по определенным циклам — и если когда-то росла, значит, может и падать.

— Применительно к России могу громко заявить, что повторения 1998 г. не будет. Мы прикрыты резервным фондом. Кризис в Америке сказался на всех странах, показал, насколько мы «независимы» все от Америки. Но в целом все раскачается. Просто с лекарств, а именно с накачки экономики наличностью, трудно соскочить. Мы заложники глобализации, участники ВТО. Если рухнет экономика Китая, то пострадают все — и Европа, и Америка, и мы. Вопрос все же в приросте ВВП США, Германии, Франции.

Если говорить простыми словами, то в любом приросте, в том числе и ВВП, в конечном счете главным оказывается природа человека. Все равно найдутся люди, которые с настырностью и трудолюбием пойдут в реальный бизнес зарабатывать и двигать экономику, бросив верхнюю палату парламента.

— А вам не кажется, что людей с предпринимательским характером становится в России все меньше и им все менее комфортно?

— Может быть. Если говорить о малом и среднем бизнесе, то эйфория тех, кто верил, что стоит открыть ларек у метро и станешь миллионером через 3-5 лет, давно прошла. Жизнь показала, что это достаточно жесткая штука, и миф о малом и среднем бизнесе развеялся. Хотя яркие примеры талантливых и успешных предпринимателей, в том числе молодых, есть. Мы с малым бизнесом как банк никогда не работали. И что касается крупного бизнеса, то яркие примеры есть, и они лежат на поверхности, в частности, и среди нашей клиентуры.

 

 

Источник: Ведомости