Сергей Сторчак: «Мы переживали, как кредиторы будут вести себя во время кризиса»

— В книге вы несколько раз говорите о психологии кредиторов. Спустя некоторое время после самой тяжелой для кредиторов реструктуризации долга они «забывают о неудачах и готовы вновь начать кредитный цикл — от кредитной экспансии до долгового кризиса».

— Так совпало, что я одновременно прочитал об этой цикличности в Библии [о прощении долгов на седьмой год] и сам заметил, опираясь на собственные ощущения. Сейчас регуляторы предпринимают попытки уйти от этой цикличности, в том числе в рамках G20. Эти меры должны обеспечить более аккуратное управление долговой нагрузкой, использование короткого плеча. Пока идет только поиск подходов к проблемам, потом они будут урегулированы на национальном и международном уровне. Возможно, после кризиса кредит будет ближе к своей первоначальной функции.

Преодолев кризис, регуляторы введут более жесткие правила игры на финансовых рынках, большей, что очень важно, станет ответственность рейтинговых агентств. Увеличится и ответственность за решения, принимаемые топ-менеджерами банков и финансовых компаний.

— Насколько затруднит выход из кризиса активная денежная накачка экономик многими правительствами и нацбанками?

— Это чрезвычайная ситуация. Проблема не столько в самих бюджетных расходах, сколько в выданных госгарантиях. Ведь большая часть ресурсов, направленных на помощь финансовым организациям, — это гарантии. В какой степени они обернутся бюджетными расходами — большой вопрос. Но деньги преимущественно берутся с рынка — на рынке денег много.

— Настолько много, что на рынок собирается выйти даже Аргентина, чьим именем еще недавно можно было пугать кредиторов.

— Ну и что? Мы и сами скоро вернемся на рынок. Вопрос в том, насколько ответственную заемную политику будут проводить дебиторы, лица, отвечающие за принятие решений. То, что происходило с американской ипотекой в последние годы — это большой системный сбой. Пример неограниченной кредитной экспансии, плохой оценки платежеспособности заемщика. Это актуальная проблема — вот деньги есть, а есть ли на них платежеспособный спрос? Кредиторам приходится конкурировать за хороших заемщиков.

— Вы пишете о том, как Минфин несколько раз ставил вопрос об ограничении долговой активности российских корпораций. Если бы это было сделано, мы не так сильно почувствовали бы кризис?

— Вспомните, что было после кризиса 1998 г. Как только ситуация с выплатами по ГКО была урегулирована, иностранные кредиторы стали возвращаться. Тогда у многих кредиторов были очень маленькие риски на Россию. Потом несколько лет бурного роста российского долга, рост наших долгов в кредитных портфелях иностранных кредиторов. Часто кредиты выдавались под залоги крупных пакетов акций. Мы переживали, как кредиторы будут вести себя во время кризиса. Но они, как показывает опыт, оценивают ситуацию достаточно спокойно. Российские банки проявляют большую нервозность, чем иностранные. Так что решения найдутся. Часть долгов реструктурирована, часть перепродана. Есть, конечно, негативный опыт, но в целом с корпоративным долгом перед иностранцами ситуация далека от кризисной. Корпоративный долг не успел достичь кризисной величины и для заемщиков, и для кредиторов. Поэтому они не впадают в панику и стараются найти «развязки». Кроме того, ситуация упрощается благодаря тому, что основных кредиторов не так много, — это всего два десятка банков.

Мы пока не готовы ограничивать размещение корпоративного долга, и поэтому не пошли дальше словесных заявлений на эту тему. Другое дело, если на долговом рынке лоб в лоб столкнутся суверен и корпоративный заемщик, если они одновременно выйдут на сцену. Придется координировать время выхода на рынок. И размещать суверенный долг не сразу, а в 3—4 приема, а то и в 5.

— Впечатляет описанный в книге путь — насколько более цивилизованной стала российская долговая политика за последние полтора десятка лет.

— СССР был очень своеобразным заемщиком, люди с опытом и знаниями, необходимыми для управления долгом, были только в ВЭБе. Но они выполняли политические указания. Заимствования тогда не были связаны с бюджетным дефицитом. Кредиты были результатом валютного плана: нужна закупка за границей — предприятие идет в ВЭБ. В 1990-е гг. кредиты уже стали частью финансовой политики. Сейчас дефицит бюджета заставляет правительство вернуться на рынок заимствований. Поскольку есть вероятность кассовых разрывов, это могут быть бумаги разной длины, включая короткие, векселя.

— Такие бумаги нужны даже до того, как закончатся бюджетные фонды (Резервный и ФНБ)?

— Конечно, — зачем выводить средства из валютных инструментов, если можно разместить собственные бумаги? Но это вопрос счета.

— «Условные обязательства» в вашей книге — это госгарантии или все займы бывшего СССР?

— Прежде всего, гарантии. Проблема в том, как гарантии становятся прямым обязательством бюджета. Во время борьбы с кризисом многие страны выдали гигантские гарантии банкам и предприятиям своих стран. Вопрос в том, как будет проходить восстановление статус-кво. Будут ли на международном уровне прописаны более четкие правила выделения госгарантий?

— Вырастет ли спрос на гарантии по мере развития у нас механизмов государственно-частного партнерства?

— Зависимость такая есть. У нас консервативный подход к гарантиям — в бюджете создаются 100%-ные резервы на их выполнение. Возможно, будут смягчены требования к кредиторам. В то же время движение от госкорпораций к другим юридическим формам (АО со 100%-ным госучастием и т. д.) потребует и изменения механизма предоставления госгарантий.

— После книги остается ощущение, что как суверенный заемщик Россия проделала гигантский путь в плане приближения к «цивилизованным» способам урегулирования долгов. В то же время наш прогресс как суверенного кредитора заметно меньше.

— Как суверенный заемщик мы встали на этот путь в 1992 г., а в качестве суверенного кредитора — на пять лет позже. Но добились сопоставимых результатов. Провели «цивилизованное», как вы говорите, урегулирование по кредитам бывшего СССР. Но это был более извилистый и сложный путь — кредиторам всегда сложнее. Особенно когда кредиты были выданы в другую эпоху. Нам как кредитору всегда могли сказать: «Вы кто? У вас мы ничего не брали». Работа на этом направлении была более конфликтной, чем работа с нашими кредиторами. Заемщиками СССР было около 60 очень разных стран. Проще было с клиентами Парижского клуба, сложнее со странами, которые не имели с ним дела.

— Договорившись о погашении долга с товарами, мы нарушили принципы Парижского клуба?

— Клуб, конечно, за денежные отношения и не приветствует перевод долгов в товарную форму. Но и не запрещает этого. Периодически развитые страны заключают такие соглашения по небольшим кредитам. Но это бывает нечасто. Товарные поставки ведь нельзя зачислить в бюджет, возникает вопрос его реализации и вопрос относительно посредников. Поэтому считается, что во многих случаях лучше списать долг, чем соглашаться на его погашение товарами. То, что мы шли на такие схемы, как в случае с Индией, — следствие старых отношений со странами-заемщиками.

— У вас в книге описан интересный эпизод, когда мы не стали консолидировать требования к Украине вместе с другими членами Парижского клуба. Получается, если бы это было сделано в 1999 г., у нас бы сейчас не было множества двусторонних проблем, до сих пор не урегулированных?

— История не знает сослагательного наклонения. Было принято решение не заявлять в Парижском клубе требования к Украине. Я предлагал это сделать, но тогда я был замдиректора департамента, кто меня тогда слушал…

— Во время чтения «Условных обязательств» меня не оставляло ощущение, что один из адресатов этой книги — следователи. Пусть, дескать, узнают, как устроен процесс урегулирования суверенных долгов.

— Все-таки больше для студентов. Надеюсь, книга пригодится будущим финансистам.

— Когда выйдет обещанное вами продолжение книги, будет ли материал второй части сначала прочитан в виде лекций в Финансовой академии?

— Закончу вряд ли раньше чем через полгода. Читать лекции — вряд ли, не очень удобно в этом статусе.

Источник: Slon.ru